Этот репортаж мы сделали совсемстно с изданием «Кедр» (признан иноагентом)
Часть I. Осипший «Соловей»
В Бурятии Байкал называют священным морем. Байкал одушевляют, с ним здесь связано множество легенд: о страннике, который вырвал свое сердце и прожег горы, чтоб освободить воду; о духах, которые решили наказать людей и затопили межгорье; о горящей земле, которую потушило озеро.
Но именно Бурятия — рекордсмен по числу свалок среди байкальских регионов: в 2023 году их здесь насчитали 491, причем значительная часть — незаконные.
В байкальской зоне Иркутской области обнаружили 305 свалок, а в Забайкальском крае — 76.
Баргузин — село на 4,8 тысячи человек на одноименной реке, впадающей в Байкал. До озера отсюда 28 километров. Полсотни улиц. Разноцветные деревянные дома перемежаются с разваливающимися и посеревшими от времени. Над ними нависают высокие, поросшие густым лесом горы.
Юрий Сикерин — бывший сотрудник рыбнадзора, а ныне бригадир рыболовецкой группы и общественник, добивающийся порядка в отдельно взятом Баргузинском районе. Ведя по бездорожью повидавший виды Nissan, он без остановки говорит о проблемах этих мест: рубках леса, незаконном строительстве, исчезновении рыбы и незаконных свалках.
Натруженные руки и россыпь морщин, свидетельствуют скорее не о возрасте, а о тяжелой жизни. Он рассуждает так:
Чиновники, которые не думают об экологических проблемах, опаснее браконьеров.
— Наши реки, наши леса, наш Байкал просто уничтожают, — негодует Сикерин. — И знаете, нам смотреть на это не очень приятно.
Сикерин с товарищами — Борисом Ширяевым и Михаилом Романовским — начали защищать природу совсем недавно. Да и началось все не с природы. В 2022 году в поселке Усть-Баргузин начался капитальный ремонт школы. Трое мужчин вошли в комиссию по ее приемке — следили, чтобы ремонт шел нормально, и чтобы деньги «не растаскивались». И хотя школу, на взгляд Сикерина, все равно отремонтировали плохо, участники приемной комиссии сдружились и решили отслеживать другие нарушения. Теперь они добиваются закрытия несанкционированных свалок, поднимают людей протестовать против рубок леса и незаконного строительства на Байкале. Когда видят нарушения, фиксируют их на видео, обращаются в прокуратуру и другие органы власти.
Свалка, которой якобы нет
Свалка «Соловей» расположена в трех километрах от Баргузина.
Название дано по названию местности.
На картах, как и в территориальной схеме обращения с отходами, ее нет, потому что она незаконная. При въезде в нос ударяет резкий запах — будто засунул голову в выгребную яму общественного туалета. Картонные коробки, пивные бутылки, очистки от картошки, одежда, детские игрушки, ветки — на «Соловье» все намешано в одну кучу.
Словно издевка — таблички с надписями: «Сжигание мусора запрещено», «Свалка мусора запрещена». Рядом — шлагбаум, который можно объехать с любой стороны, вдалеке виднеется будка сторожа.
Размеры свалки на глаз определить невозможно: мусор перекрывает вид на горы и, кажется, бесконечно тянется ввысь, закрывая собой даже небо. По подсчетам Сикерина и его товарищей, «Соловей» занимает порядка 6 гектаров.
Кружат, гогоча, птицы, мимо ног пробегает жирная мышь. Рядом со свалкой текут реки Баргузин и Нестериха, питающие Байкал.
— Тут столько коробок! — замечает Сикерин. — На мой взгляд, «ЭкоАльянс» свою работу не выполняет: могли бы организовать пункт приема картона. Люди могли бы сдавать целлофан, пакеты, бутылки — все остальное. Но от нас все вывозится сюда.
«ЭкоАльянс» — региональный оператор по обращению с твердыми коммунальными отходами. Компания отвечает за сбор, транспортирование, обработку, утилизацию, обезвреживание и захоронение мусора. Каждый житель Бурятии платит за это 89 рублей 32 копейки в месяц.
С 2020 по 2023 годы чистая прибыль «ЭкоАльянса» составила 744 млн рублей.
Данные за 2024 год пока не опубликованы.
Из будки, стоящей рядом со шлагбаумом, выходит сторож. Отмахивается кепкой от роя мух. Слава — щуплый 20-летний парень. Местный, из Баргузина. То, что он здесь работает, удивительно, ведь свалка неофициальная.
— Мне предложили устроиться на 1 800 рублей за смену, — говорит он, не раскрывая, кто предложил. — Сижу, смотрю, чтоб не загорелось. Те машины, которые ездят, записываю — особенно вакуумные (вероятно, речь идет об ассенизаторах, вывозящих отходы из выгребных ям, – прим.), которые сливают: их штук по двадцать в день приезжает. Ну и сельские [жители] иногда что-то сами привозят, но их немного — машин десять в день.
На вопрос о том, что прямо перед въездом на «Соловей» стоит знак «Свалка мусора запрещена», Слава поясняет, что все-таки здесь есть площадка, «куда мусор выкидывать надо». Данные о приехавших машинах он заносит в тетрадку, хотя и сам не понимает, зачем: никто этих сведений у него не спрашивает. Главная же задача Славы — открывать шлагбаум для вакуумных машин, выкачивающих в местных селах «отходы канализации».
Гору отходов обступает хвойный лес. Весь он завален целлофаном и пустыми бутылками.
— Это появилось не за один год, это, так сказать, «многолетние отложения», — объясняет Сикерин. — Ветер принес этот мусор в лес со свалки. А что будет, когда все это начнет разлагаться? Это же все пойдет в грунт. А здесь и лампочки, и многое другое, что нужно утилизировать. И ртуть, и все что хочешь. Раньше мы здесь собирали грибы, а теперь что тут может вырасти?
В ответ на официальный запрос редакции директор «ЭкоАльянса» Дмитрий Дружинин пояснил, что регоператор вывозит только твёрдые отходы, а с жидкими и строительным мусором должны разбираться сами собственники. Но и самостоятельно мусор вывозить нельзя — только по договору с лицензированной компанией.
Цену за услуги регоператора устанавливает республиканская служба по тарифам. Стоимость вывоза одного кубометра ТКО за шесть лет увеличилась на 32%.
— Значительное количество отходов (строительный мусор, фекалии и трупы животных, растительные отходы и прочее) собственники должны вывозить самостоятельно, — заявил Дружинин. — Собственники не согласны с данным фактом. Также до 2019 года в Бурятии не было предусмотрена оплата за вывоз мусора, а заключение договоров с частниками носил добровольный характер. Что, в свою очередь, привело к тому, что у каждого населенного пункта образовались свалки.
По словам Дружинина, компания не занимается сортировкой или захоронением мусора. Просроченных задолженностей перед подрядными организациями у «ЭкоАльянса» нет. Назвать цифры долга на сегодняшний день в компании не посчитали нужным. Также Дружинин добавил, что «ЭкоАльянс» не получает финансирования от федеральной бюджета, а из регионального бюджета — только субсидию на компенсацию расходов в связи с установленными льготных тарифов для населения.
«Свалка и свалка — ничего интересного»
Микрорайон с народным названием «Шанхай» находится в центре Баргузина. По сути, это двухкилометровая улица с советскими бараками по восемь квартир. Некоторые бараки заброшены, некоторые уже развалились, но в большинстве все еще живут люди.
Заброшенные бараки баргузинцы растаскивают на дрова.
— Вот сзади меня дом, — кивает Юрий Сикерин на руины. — В прошлом году он еще жилой был. Но расселили. Как только выехал последний человек, дом этот просто-напросто распилили — там еще бревна хорошие были. Я двоих мужиков прям на месте застал, говорю: «Ну чего это вы?» Они мне: «Топить нечем. Что нам делать? У нас дети. Не мы, так другие распилят».
Покосившиеся дома, горы досок и строительного мусора, выдернутые окна с заколоченными ставнями, вырванный с крыш шифер, выбитые стекла, валяющиеся комоды и шкафы — Баргузин и правда сам местами похож на свалку.
— Людям жить негде, а вы про «Соловей» спрашиваете, — укоряет меня мужчина в спортивном костюме. Он живёт на этой же улице. — Слышали про пирамиду потребностей? Так посмотрите кругом и ответьте: «Если бы вы жили здесь, вы бы думали про мусор? Или только про то, как бы дом не развалился?».
— Свалка и свалка — ничего интересного, — поддерживает его другой прохожий.
Захожу в практически единственное в «Шанхае» добротное здание — местный магазин. За прилавком — худощавая женщина в красном фартуке. Представляется Надеждой Васильевной. Она оказывается единственным человеком, настроенным говорить про одну из самых крупных свалок Бурятии.
— С Курумкана (село в 90 километрах от Баргузина, – прим.) сюда мусор везут, представляете? С Курумкана! — эмоционально рассказывает она. — Со всех сел собирают, и сюда везут. Вы там были, на свалке? Красиво там? Мы раньше по тем местам к себе в Нестериху пешком ходили. А сейчас там дышать нечем. Как ветер подует — так и в Нестерихе вонь.
Уже в дороге спрашиваю Сикерина, как бы он избавился от свалок возле Байкала.
— Нужно ставить много перерабатывающих заводов, — отвечает он. — В каждом населенном пункте. И сделать приемку мусора. Те же ребятишки чтобы ходили, собирали эти пластиковые бутылки и сдавали их. Пакеты, стекло, картон. Раньше же приемку делали, стеклотару принимали, бумагу принимали, одежду принимали. А сейчас этим просто никто не занимается. Рядом Байкал — жемчужина мира.
Часть II. «Не вздумай убрать»
Рядом с оперным театром Улан-Удэ — скульптура балерины, которую нежно держит за руки партнер. Памятник установили в 2002 году в честь артистов Ларисы Сахьяновой и Петра Абашеева, сыгравших главные роли в балет-поэме «Красавица Ангара». Это популярное в Бурятии произведение на байкальскую тему, повествующее о любви вытекающей из озера Ангары к Енисею, в который она впадает.
— Байкал — это наш культурный код, — говорит мне официантка в кафе. — Он тесно связан с религией: многие считают, что в нем похоронены души наших предков… От этого моря мы все произошли.
— Мы потомки Байкала. Это наш отец, — добавляет пожилая посетительница. — Но посмотрите, что делают с ним туристы, как они себя ведут, как раскидывают возле озера мусор! Для нас кинуть что-то возле Байкала — грех. Банки, окурки, бутылки, пакеты… Я считаю, что такие люди должны смотреть на озеро только издалека.
Проблему с мусором на Байкале, как выяснится, видят многие жители Улан-Удэ. Здесь от этого вопроса отмахиваются лишь единицы. И практически каждый винит в происходящем приезжих.
— Знаете, во всем виноваты туристы и только туристы, — мужчина в потертых джинсах и футболке задумчиво трет переносицу и периодически посматривает на часы. Видно, что он торопится, и задерживается только ради разговора с журналистом. — Не было бы туризма, не было таких залежей мусора возле Байкала! Они просто приезжают и уезжают, а нам тут жить, детей воспитывать и вообще — это наше озеро! А они его уничтожают. Я понимаю, что когда ты не бурят, тяжело осознать всю значимость Байкала.
Однако есть и те, кто считает ответственной за мусорный кризис местную власть.
— Байкал для них — просто красивая картинка, чтобы привлекать туристов и побольше выдрать денег с Москвы, — говорит пенсионерка в широкой шляпе.
Региональный оператор по обращению с отходами «ЭкоАльянс» начал работать в Бурятии в апреле 2019 года. Практически сразу компанию стали критиковать и жители, и надзорные органы. Так, генеральная прокуратура уже в мае заявила, что в Бурятии новая система обращения с отходами фактически не внедрена и никакой отчетности об образовании и размещении отходов в республике федеральные власти не получают. А сами жители и по сей день жалуются, что регоператор вывозит только бытовой мусор, но не забирает с площадок крупногабаритные отходы — например, предметы мебели или строительные материалы.
— Изначально все, что люди выносили на контейнерные площадки, считалось мусором, твердыми коммунальными отходами. И регоператор это вывозил. Но потом в компании заявили, что крупногабаритный мусор — строительные материалы, диваны, шкафы — в тариф не входят, и отказались от их вывоза. Хотя до начала «мусорной реформы» крупногабарит входил в тариф, — объясняет эколог из Иркутска Любовь Аликина.
В 2021 году компания даже приносила жителям извинения за невывоз мусора из населенных пунктов Селенгинского, Мухоршибирского, Бичурского, Кяхтинского, Кабанского районов, а также из Центральной экологической зоны Байкала. А в 2022 году Бурятия вошла в тройку самых замусоренных регионов страны.
В разговоре с ЛБ министр природных ресурсов Бурятии Наталья Тумуреева отказалась называть точное количество свалок в республике.
— Там цифра такая, я не хочу ее озвучивать, я не хочу, чтобы она где-то проходила. Эти отчеты есть в Минприроды России. Как боремся? У нас регион дотационный, за свой счет их убирать сложно, — пояснила министр.
С руководителем общественного совета при министерстве природных ресурсов Бурятии Евгением Кисловым встречаемся у него на работе — в Геологическом институте Сибирского отделения Российской академии наук. Седовласый кандидат технических наук, на вид лет шестидесяти, в очках и зеленой футболке проводит в свой кабинет. На рабочем столе старый компьютер, ворох папок и бумаг. Комната заставлена книгами и аккуратно расставленными кусочками природных ископаемых всех цветов и размеров. Кислов сразу категорично заявляет: к «мусорной реформе» Бурятия не была готова.
— «Мусорная реформа» не учитывает специфику регионов, — рассуждает он. — Мы не Подмосковье, мы не Татарстан. Территория Германии, но без немецких дорог. Даже не все населенные пункты связаны с основной частью Бурятии сухопутно. У нас много свалок, которые раньше были законными, но после начала «мусорной реформы» и введения более жестких стандартов стали несанкционированными. Их как-то юридически «продлевают», переводят в пункты «временного накопления мусора».
По словам эксперта, в центральной экологической зоне Байкала — около 180 свалок. Их нельзя рекультивировать на месте, только вывозить.
— И тут постоянно приходится выяснять, кто это должен делать, — продолжает Кислов. — Например, поселок Горячинск, там свалка стоит 30 лет. Всегда она считалась законной, нормальной. Сейчас она оказалась вне закона. Кто ее должен убирать? Начинают выяснять и оказывается, что она находится на лесных землях. Суд обязывает республиканское агентство лесного хозяйства ее вывезти, а территорию рекультивировать. Но у агентства нет для этого ни денег, ни опыта.
В декабре 2023 года была ликвидирована одна из самых крупных свалок возле Байкала — в Усть-Баргузине. На это было затрачено больше 400 миллионов рублей.
— Причем при перевозке всего этого мусора вблизи Байкала ущерб-то был нанесен больший, чем наносила сама свалка, (от выхлопных газов автомобилей, которые этот мусор перевозили — ЛБ) — считает эксперт. — Конечно, это очень некрасиво было: заезжаешь в поселок, и эта мусорная масса горит, а за ней Байкал. Конечно, надо было ликвидировать, но какой ценой?
По мнению Кислова ситуация со свалками возле Байкала в Бурятии плохая, и это связано с тем, что Москва «просто не видит» Бурятию.
— Население — меньше миллиона человек. Причем люди достаточно послушные, делающие то, что скажет начальник. То есть им говорят: «Голосуйте за это», — и они голосуют. Надо куда-то сходить, все идут, — объясняет Кислов. — Бурятия интересует федеральный центр лишь с той точки зрения, чтоб автомобильные и железнодорожные пути работали нормально, не было никаких эксцессов, перекрытий, и чтобы на границе с Монголией все было спокойно. Байкал? Да, красиво, хорошо, можно пригласить кого-то на Байкал, можно похвастаться Байкалом. Но лоббистские возможности Бурятии на нуле. Министерство экологии просто не работает.
Бурятия периодически не получает федерального финансирования просто из-за нерасторопности Министерства природы и деньги уходят в другие регионы.
Так, в 2021 году 46 регионов России получили федеральную помощь в один миллиард рублей на закупку контейнеров для раздельного сбора мусора. Но Бурятия оказалось не у дел — в министерстве экологии не успели вовремя подать заявку. В 2022 году Бурятия снова упустила федеральную субсидию на организацию раздельного сбора. Теперь чиновники не смогли правильно оформить заявку на конкурсный отбор.
— Мы пролетели по большинству госпрограмм, — комментирует Кислов. — Мы могли нужные полигоны построить или рекультивировать по федеральной целевой программе сохранения Байкала. Но все деньги ушли в Иркутскую область. Хотя в Иркутске вода уже вытекает из озера, а не впадает в него! Но Бурятия не смогла ничего сделать.
При этом, по словам Кислова, те люди, которые «хоть что-то делать пытаются», заканчивают плохо.
Например, в отношении бывшего министра природных ресурсов республики Сергея Матвеева возбудили уголовное дело — как раз из-за уборки свалок. В 20204 году он получил 2,5 года условно за превышение должностных полномочий и был оправдан по еще одному аналогичному делу. Сейчас он оспаривает свой приговор.
При Матвееве убрали ту самую свалку в Усть-Баргузине. При этом даже смогли сэкономить 170 млн рублей из 450, полученных в рамках проекта «Чистая страна». Но у силовиков работа чиновника вызвала вопросы: по версии следствия, он заключил три договора на контроль за рекультивацией свалки без конкурса, потратив 1,8 млн рублей. Сам Матвеев на суде объяснял, что у него не было оснований доверять подрядчику, который выиграл конкурс на рекультивацию. «Несмотря на мои удивления, что у этого предпринимателя в штате нет ни людей, ни техники, он ни разу не убирал свалки, он каким-то образом набрал максимальный балл», — объяснял Матвеев. И отмечал, что контроль помог отказаться от подписания 1 314 актов о вывозе мусора, за счет чего и были сэкономлены бюджетные деньги.
— Сергея я знаю много лет, — говорит эколог Любовь Аликина. — Это порядочный, хороший, грамотный специалист, которого как стрелочника привели и все на него свалили.
С Матвеевым мы встречаемся в центре Улан-Удэ. Мужчина в серой футболке, приехавший на такси, совсем не похож на бывшего министра. Он говорит, что свалку начали убирать поздно — в июне 2021 года: согласно федеральной программе, приступить к работам нужно было еще в августе 2020-го.
— Я не стал подрядчику оплачивать деньги по бумажке, а оплатил по фактически выполненной работе. Так любой нормальный руководитель делает, — говорит Матвеев. — Мы применили всевозможные методы контроля, чтобы мусор не вывозили в лес и не выбрасывали в овраг, и чтобы не было такого, что со свалки вывезли одну машину мусора, а написали «десять». Использовали технические средства: весы, ГЛОНАСС, интегрировали IT-решения. Потому что я видел эти акты, в которых написано, что работа проделана на 40 миллионов рублей, и видел экспертизы, согласно которым фактически работа была выполнена на 13 миллионов. Я видел эти бумаги, в которых подрядчик сообщал что выполнил столько-то рейсов, а потом смотрел ГЛОНАСС и понимал, что рейсов было меньше. Но именно из-за того, что я нанял эту экспертную организацию и ввел контроль, ко мне и возникли претензии, мол потратил «лишние» 1,8 млн рублей. Хотя мы благодаря им сэкономили бюджету гораздо больше.
Часть III. Баргузинское подполье
«Теперь свалка всюду»
Усть-Баргузин — колоритный 6-тысячный поселок рядом с Байкалом, одно из самых туристических мест Бурятии. Коттеджи здесь чередуются с ветхими, давно требующими ремонта домами. Роскошь соседствует с бедностью.
Байкал в ясную погоду словно сливается с небом, играя всем спектром голубых и синих цветов.
Именно в этом поселке убрали свалку, из-за которой теперь судят бывшего министра Матвеева. Но далеко не все в Усть-Баргузине рады, что ее убрали.
Юрий Сикерин везет нас за десять километров от поселка на старые очистные сооружения, которые работали в советское время, обслуживая и Усть-Баргузин, и два больших предприятия: рыбзавод и мясокомбинат. Ржавый железный столб. Вокруг жухлая темно-желтая трава, которая, скорее всего, стала такой из-за сливающихся сюда отходов.
— Очистные-то закрыли еще в 2002 году, но кое-что сюда все-таки сливают: в прошлом году семь месяцев лили жидкие бытовые отходы, попросту — содержимое канализации. Новые очистные ведь так и не построили, — негодует Сикерин.
Слова о том, что в старые очистные сливают отходы, Юрий подтверждает видеозаписями, на которых запечатлено, как машины подъезжают к проржавевшим сооружениям и закачивают туда канализационные стоки. Администрации Баргузинского района, по его словам, прокуратура выписала предостережение.
Возле трубы для слива жидких отходов и сейчас можно увидеть отчетливые следы шин. Рядом бежит грязный ручей — кажется, отходы сливали здесь совсем недавно. Чуть дальше — небольшое грязное «озеро».
— Главное, что нас беспокоит, сюда сливаются воды с больницы, а в больнице находится морг, — продолжает Сикерин. — Рядом озеро, которое непосредственно связано с рекой Баргузин, впадающей в Байкал. И вот получается, что вся эта грязь волей-неволей через грунтовую воду все равно попадает в Байкал. Обращались уже во все инстанции. Отговорка: «На очистные денег нет».
Едем на бывшую свалку. Местность и правда преобразилась — трудно поверить, что недавно здесь высились нагромождения отходов. Пышная зеленая трава, местами прорастают цветы. От свалки не осталось и следа. Но если проехать еще 15 минут до местности, которую здесь называют «девятым километром», начинаешь чувствовать тот же тошнотворный запах, что и на «Соловье». Доски, пивные бутылки, старые ботинки, оконные рамы, шины, велосипеды и части замызганных кукол, пакеты, смрадное тряпье — все здесь. Эта свалка образовалась за год.
— Получилось так, что свалку убрали в одном месте, но другого под нее не отвели. И теперь свалка образовалась всюду: сюда везут, везут на «Соловей», поднимите квадрокоптер и увидите, что все вокруг завалено мусором! Люди избавляются от него, как могут. Администрация района предлагала нам: копайте ямы, закапывайте возле домов. Но это же тоже не выход! «ЭкоАльянс» пакеты месяцами не вывозит, и вот они стоят возле наших домов, и разводятся мыши, крысы, всякие насекомые — для них это кормовая база. Либо терпи крыс, либо вези, куда сможешь.
От запаха слезятся глаза. А, может, от осознания, в какой безысходности оказалась природа Байкала.
«Это не реформа, а поборы денег»
Сикерин — не единственный в Баргузинском районе «обеспокоенный гражданин». Борис Ширяев, еще один местный активист, встречает нас в гараже. Красный от загара голубоглазый мужчина с очками на лбу в камуфляжном костюме. Ширяев родился в Усть-Баргузине. После школы уехал в Уссурийск, где со временем дослужился до директора отдела вторсырья на одном из местных комбинатов. Рассказывает, как готовили вторичную продукцию из текстильных отходов, как бумагу отправляли на картонные комбинаты, стекло переплавляли, а автомобильные шины увозили в Барнаул, где шинный завод перерабатывал их для нового использования. Часть мусора отвозили во Владивосток, где из него изготавливали подрозетники и кабель-каналы.
— Теперь придумали красивое название «мусорная реформа», — хмурится мужчина. — Но это не реформа, а поборы денег. Никакой переработки, вообще никакой. Да о чем говорить, если нет даже сортировки мусора?
В начале «мусорной реформы» в Бурятии с одного человека «ЭкоАльянс» получал порядка 60 рублей в месяц, сейчас — 89.
— Это безграмотность государства, — продолжает Ширяев. Государственная программа должна была четко определить, что мусор — это вторичное сырье и где это сырье перерабатывать. У нас полиэтилена — море, целлофана вообще немерено. Сейчас все везут в Гусиноозерск, потом еще что-нибудь куда-нибудь повезут и опять деньги будут тратить. Сейчас эти свалки просто убивают Байкал. И властям наплевать. Во власти люди, которые хотят просто зарплату получать. Что-то я в «Единой России» ни одного патриота не замечаю.
По мнению Ширяева, проблема в том, что власть лоббирует схему, при которой мусор просто перевозят с одного места на другое.
«Свалки — это поди, выдумка журналюг»
Максимиха — курортное село на самом берегу Байкала. Но помимо озера рядом с ним стоят и «живописные» горы мусора. Строительных отходов на местной свалке мало, зато — несметно бутылок от пива, банок от энергетиков, пищевых отходов. Ветер поднимает в воздух пакеты. Традиционный, хорошо знакомый запах гнили.
На свалке застаем несколько объемных комбайнов, сгребающих мусор в кучу и перемешивающих его с грязно-коричневой землей. На спецовках рабочих — название компании: «ТГК Бурятии». Бригадир представляется по фамилии: «Калашников». Смуглый мужчина, буквально черный от загара с глубокими морщинами, в камуфляжной одежде и зеленой кепке. На вопросы отвечает охотно, но кратко. Объясняет, что прямо сейчас рабочие занимаются рекультивацией свалки. То есть просто перевозят мусор на машинах в Гусиноозерск. Причем вывезут его не весь — по словам мужчины, только 9 тысяч кубометров (найти информацию об общем объеме мусора на свалке редакции не удалось).
— Получается, мы вывезли пока две тысячи кубов чистого мусора, — рассказывает бригадир. — То есть нам еще надо семь тысяч кубов где-то выскрести. Работаем уже месяц.
— А кто заказчик, правительство?
— Я не знаю, не могу сказать. В данный момент есть участок, есть объект и мы его убираем.
— То есть вы наберете девять тысяч кубов, а дальше что? Бросите свалку как есть?
— Все как решит заказчик. У нас есть план, мы по нему работаем.
— Эта свалка прекрасно иллюстрирует беспредел, который творится на Байкале, — замечает Сикерин. — Тут сваливают грунт, который берется для строительных работ. Сюда же сливают жидкие бытовые отходы со старых очистных сооружений. Действующие очистные в Максимихе — тоже сливают весь шлак сюда.
В самом селе турбаз, кажется, больше, чем домов местных жителей. Один магазин. Ни школы, ни детских садов, ни больницы, ни почты. Местные говорить о свалке отказываются — лишь пожимают плечами. Только одна женщина вздыхает:
— Когда я сюда приехала в 1989 году, деревня была чистой, абсолютно чистой. Мы за трассу ходили по грибы, по ягоды. На берег можно было спокойно выйти — тишина… А сейчас здесь такой поток народа — местных за ним почти и не видно. И мусор-то в основном от турбаз. Что мы можем с этим сделать?
В Байкале отражаются перистые облака. На берегу, кого не спросишь, все и впрямь туристы.
— Какая свалка? Вы посмотрите как тут легко дышится, — мужчина с подвернутыми до колен джинсами горячится, услышав вопрос про мусор. — Это лучшее место на Земле! Тут все тихо, спокойно, аккуратно. А свалки — это поди, выдумка журналюг, которые деньги от Госдепа получают. Вам тоже хочется обосрать Байкал? Вы по чьей наводке пишете?
Часть IV. Пункт назначения
Гусиноозерск — 24-тысячный город, зажатый между отрогами Хамар-Дабана и берегом Гусиного озера. Местный полигон, в соответствии с «мусорной реформой» — одна из двух точек сбора (вторая — полигон в Улан-Удэ, – прим.) для бытовых отходов со всей республики. Грузовики едут сюда через протяженный горный хребет, напоминающий туловище дракона.
Буряты называют город «Галуута нуур хото» и рассказывают, что еще до основания советской властью Гусиноозерска в 1939 году, жители окрестных улусов собирали гусиные перья на берегах двух озер, которые постепенно слились в одно.
Зато сам город сегодня будто поделен на две зоны: малоэтажную со старенькими двухквартирными домами и «высотную» — со сталинками и хрущевками.
Запах свалки, так опостылевший за несколько дней, чувствуется у самого озера. Полигон — в паре километров от него. Идем пешком. С каждым шагом запах усиливается. Внезапно на нас выбегает десяток обозленных собак: лают, но близко не подходят. Медленно проходим к небольшой сторожке. На шум выходит мужчина в спортивном костюме. Услышав, что мы хотим посмотреть, как работает полигон, усмехается и говорит, что не рекомендует нам пытаться попасть туда: «Собаки натренированы». И провожать нас он тоже не собирается: «Делать мне больше нечего? Сначала нужно разрешение от начальства, но оно разъехалось — никого не найдете».
Остается смотреть на бурятскую свалку № 1 с квадрокоптера. Увиденное — впечатляет: полигон невероятных размеров подступает близко к озеру, по мусору, пестрящему всеми красками, разъезжают тракторы и комбайны. Безжизненное, грязное пятно рядом с большим голубым водоемом. Неужели, чтобы спасти Байкал, нужно жертвовать Гусиным озером, вторым по размерам в республике?
Глава Гусиноозерска Валентин Дакич уверяет, что никакой проблемы нет.
— Полигон расположен в 1,5 километрах от озера и это, согласно действующим правилам, позволяет его использовать. Он эксплуатируется согласно утвержденным технологиям, — говорит чиновник. — Да, у нас нет проекта этого полигона: он, насколько я понимаю, был разработан во время закрытия шахты «Гусиноозерской» (это произошло в 2003 году — прим. ред.). Мы длительное время разбирались, пытались найти документы, но проект не нашли. Однако документы и регистрация этого полигона имеет место быть. Этот полигон проверял и Бурприроднадзор, и Роспотребнадзор. Заставляли проводить исследования воздуха, воды. Есть скважины, которые пробурены для проверки, и на глубине в сто метров подземных вод не обнаружено. Поэтому говорить, что полигон оказывает негативное воздействие на озеро, можно только по незнанию.
— Но мы были возле озера и там стоит запах мусора.
— А как вы определили, что этот запах исходит от полигона? Вот вы на расстоянии 1,5 километра от полигона… Может, вы что-то путаете? Полтора километра от озера и вам этот запах ударил в нос… Ну, я не знаю.
Сами жители Гусиноозерска, впрочем, тоже считают, что полигон находится слишком близко к озеру. Но, возможно, им просто обидно, что практически весь мусор с республики везут к ним.
— Есть уже отсеянный мусор, но почему его не перерабатывают, не перебирают? Задействовать такие деньги, такую технику, столько ресурсов, чтобы просто привезти все к нам и захоронить? Я в этом смысла не вижу, — рассуждает один из местных жителей.
— Люди все недовольны, — поддерживает другой. — Хотели провести митинг по поводу экологии нашей. Не разрешили! Но люди все равно собрались. Говорили про защиту Гусиного озера, про полигон этот. Что у нас озеро стало очень грязное…
— Я анализов не делала, но вижу разницу: какой вода была в «девяностые», до строительства этого полигона, и какой стала сейчас, — рассказывает женщина, представляющаяся по фамилии — Алиевой. — Из водопровода, который забирает воду из Гусиного озера, ее пить невозможно — используем только для стирки и полива огорода. А за питьевой ездим на источники.
В июне 2024 года в водопроводной воде в Гусиноозерске жители находили червей, об этом сообщал ОНФ, а с его подачи — местные СМИ.
P. S.
Поселок Листвянка находится на противоположной стороне Байкала — в Иркутской области. Это одно из самых популярных туристических мест на озере и видно, что почти все здесь подстроено под туристов — прогулочные катера, парки развлечений, сувенирные лавки и, в конце концов, нерпинарий, где показывают «шоу дрессированных байкальских нерп».
К Байкалу спускаешься по крутой лестнице вдоль рядов гаражей, на одном из которых изображен белый силуэт женщины с крупной надписью: «У нас есть: Байкал слова, Байкал выбора, Байкал быть собой, Внутренний Байкал».
Миловидная худенькая девушка с кудрявыми рыжими волосами бегает по пляжу и собирает мусор в бумажную сумку, попутно восклицая: «Еб***е свиньи!» Материться ей совсем не к лицу, но понятно, что приличные слова по отношению к тем, кто мусорит на озере, подобрать сложно. Трое мужчин внимательно наблюдают за ней, смеются и попивают пиво. А потом просто уходят, оставив, будто на зло, гору окурков, пивных бутылок, и пакет.
Девушка подбегает, запихивает бутылки в сумку, которая уже доверху забита мусором. Тянется за пакетом, но не успевает — ветер поднимает его и несет в сторону озера. Рыжая девушка бежит следом — пакет уносит в Байкал все дальше и дальше.